53
Здесь действительно прежде располагалась воинская часть. Когда рассвело, Ник, наконец, разглядел остатки ограждения. Казармы сгорели дотла. На их месте теперь стояли туго натянутые палатки боевиков, а всего метрах в сорока от последней палатки уперся в землю развороченный взрывом БМП. Пушка, из которой били прямой наводкой по зеленому щиту, торчала из окопа слева от БМП. Пушку охранял солдат.
Часы без стекла остановились. Ник снял часы и положил на камень, так они и остались лежать. Исключая нескольких часовых, в лагере все спали, – кто забившись в палатки, кто прямо на догоревших кострах, постелив на остывающие угли брезентовые спальные мешки. Побродив по лагерю, Ник остановился. Кто-то накануне разлил вино по стаканам да так и не выпил. Стакан был до краев налит молодым зеленым вином. В горле сухо и от сухости больно. Осторожно он взял стакан. Точно такой же был в руке скульптора, там, в прошлом, точно такой же малахитовый полупрозрачный стакан был, если и не холодный, то лишь самую капельку разогретый восходящим солнцем.
Воздух наполнился гудением. Похоже на шум вертолетного винта. Ник запрокинул голову и действительно увидел вертолет. Вокруг просыпались люди, послышалась ругань. Он влил в себя кисловатое вино и опять посмотрел. Вертолет был военный, большой, с плохо закрашенной звездой на брюхе.
Боевая машина зависла над лагерем и, покачиваясь, стала опускаться. К ней бежали по короткой желтой траве вооруженные люди. Все это было каким-то ненастоящим, отстраненным от его сознания. Ветром от винтов опрокинуло раскладной стульчик, надуло брезентовые стенки палаток.
Вино сняло сухость во рту и в горле.
« Нужно поискать девицу эту, из гостиницы, – подумал Ник, вытирая губы. — Она должна быть где-то рядом. Почему она вчера ушла? Она, по сути дела, спасла мне жизнь... Нужно ее поискать! »
Винты еще вращались, когда дверцы вертолета распахнулись, и на траву стали спрыгивать молодые люди в белых рубашках. С самого Нового Афона Ник не видел этих неприятных белых рубашек. Потом винты замерли, и из вертолета вытолкнули по очереди двух женщин.
Ник перетянул футляр фотоаппарата со спины на грудь, расстегнул его. Он медлил. Взвел затвор. Осторожно он навел объектив на резкость. Одна из женщин показалась знакомой, но лицо ее было так изуродовано, что за спекшейся кровавой маской не угадать черт. Зато другого человека он опознал сразу. Это был один из скульпторов, он видел это лицо в доме на горе.
Женщина в черном шелковом платье кричала и извивалась, а рука скульптора, ухватив ее за волосы, заставляла стоять на коленях. Скульптор был небрит. Подбородок покрывала фиолетовая густая щетина, и в этой щетине мягко прорезались разбитые черные губы. Голые колени женщины скользили по камням. Колени были изранены, и на камнях оставалась кровь. Беспомощными движениями рук женщина пыталась сомкнуть на груди лоскуты порванного шелка.
В лагере уже варили обед. От большого котла далеко распространялся запах вареной баранины и перца. Сделав несколько снимков, Ник закрыл крышечкой объектив, но аппарата пока не убрал. Он хотел понять, что происходит. Он не испытывал больше никакого страха. Ухватив за отворот курки ближайшего молодого боевика, он спросил:
– Кого это привезли на вертолете?
– А ты не понял? – ухмыльнулся тот. – Живой щит!
– В каком смысле?
– В прямом. Тенгиз за них по двести баксов дает за каждую. Пусти! – парень вырвался. – Я бы и сам заплатил. Но не для того, как говорится, брали!
– А для чего брали? – спросил Ник. – Для чего их Тенгиз прикупает?
– Они – психическое оружие!
– В каком смысле?
– Психическое оружие! – пояснил довольным голосом парень. – Для злости они! Чтобы воевать веселее было!
Ник отвлекся. Женщин пинками погнали по лагерю. Он сделал еще несколько снимков, потом женщин втолкнули в одну из палаток.
– А ты, я вижу, корреспондент? – спросил вполне дружелюбно парень. – Снимаешь, я смотрю?
В глазах боевика появилось подозрительное выражение. Ник взвел затвор.
– В журнал « Советский воин » , – сказал он. – Хочешь на обложку?
Винты вертолета вздрогнули и, наращивая обороты, стали смыкаться в металлическом круге. Машина вздрогнула, дверцы захлопнулись, и она поднялась, тяжелая, в воздух. Ветер раздул куртку боевика, он принял героическую позу с автоматом наизготовку, чуть отставив длинную ногу в грязном мягком сапоге.
– Давай на обложку! в его улыбке не хватало нижнего зуба. – Но, если обманешь, я тебя, честное слово, сам пристрелю. Ты объективно освещаешь, или как?
– Я не освещаю! – сказал Ник. – Освещают другие, я только делаю фотки.
rus 
deu 
вернуться
к предыдущей
читать
следующую