Несколько спутанных изображений, пять или семь: лица, руки, футбольный мяч или купол храма
Было 10 августа 1980 года. 10 часов 22 минуты. Еще прежде, чем растворить двери холодильной камеры и посмотреть, куда они попали, Рашид Измаил склонился над Инес. При помощи Гузели он снял с нее скафандр. Женщина все еще была без сознания. Из пустолазного костюма, когда его расстегнули, на пол вылилось много крови. У Инес была сильно повреждена нога и разбито лицо.
Растворив двери, Рашид увидел, что машина приземлилась очень удачно. Вокруг было поле, с правой стороны зеленел лес, а слева возвышались какие-то серые многоэтажные коробки. На руках Инес вынесли из машины. Когда ее положили на землю, глаза женщины открылись, и она прошептала:
- Я отомстила за свое бесчестие. Я смыла это грязное пятно со знамени Когорты. Я убила Фримана!
Чтобы остановить кровотечение, Рашид снял со своей шеи шерстяной шарф и перетянул им ногу жены выше колена. Инес скрипнула зубами от боли и опять потеряла сознание.
Оставив Гузель рядом с раненой, Рашид быстрым шагом дошел до ближайших зданий. Очень приятно было вдруг оказаться не под каменным сводом, не под пыльным небом Марса, не под куполом города инвалидов, и не под черным сияющим небом Луны.
Вокруг была почти знакомая с детства, почти такая же Москва. В полосатом костюме лунного заключенного он здесь более всего походил на иностранного строительного рабочего, опасаться нечего. Он вызвал "скорую" из телефона автомата.
"Куравский бежал дальше, в прошлое вместе с моей женой Натальей, - присаживаясь в ожидании "скорой" на какую-то скамеечку возле подъезда и прикуривая, размышлял он. - По всей вероятности он планировал это с самого начала. Конечно, он не смог бы обойтись без помощи моих жен. Но вот вопрос, почему он выбросил меня именно здесь? Он говорил о каком-то плане спасения, о возращении назад в двадцать второй век, о восстановлении солнечных фильтров. Неужели, это были просто слова для отвода глаз?"
Погрузив Инес в машину "скорой помощи", благо, в восьмидесятые еще не нужно было предъявлять медицинскую страховку, Рашид Измаил попросил Гузель поехать в больницу вместе с раненной.
- Подождешь меня там, в холле, - сказал он, махнув рукой на прощание. - Никуда не уходи. Я приду за тобой вечером.
***
"Скорая" укатила, и Рашид испытал острое чувство грусти. Он не знал еще, что не сможет прийти в больницу за женщинами, он не знал, что вообще, больше не сможет поговорить с ними, но что-то защемило в груди, и на глаза навернулись слезы.
"Наверное, это от воздуха, - подумал он вбирая полной грудью кристально чистый воздух Москвы восьмидесятых годов. - Давно я не был под нормальным небом".
Оказавшись на самой окраине города, он какое-то время блуждал по асфальтовым дорожкам между серых однообразных зданий, не понимая, как отсюда выбираться. Потом нашел автобусную остановку.
Рашид решил сначала посетить храм, а потом все-таки поискать своего отца. Он не знал толком, что именно хочет спросить у своего отца, но чувствовал острую потребность найти его. Почему-то ему казалось, что именно с отцом связано его дальнейшее существование. Он не ошибся, но если бы он знал, что именно последует за этой встречей, то наверное постарался бы забрать женщин из больницы и бежать сломя голову в любую другую эпоху.
Он вышел из автобуса возле станции Динамо. Знакомо и привычно горела среди белого дня красная буковка "М". Регистрационный жетон лунного узника прекрасно вошел в щель автомата, и Рашид Измаил прошел в метро.
Поражали чистота и порядок. Мягкие пружинящие сидения, чистые стекла, гремящие туннели. Поражали архаически одетые, спокойные люди вокруг. Может быть, Иван Куравский и прав? Может быть, это самое прекрасное место во времени и пространстве. Москва тысяча девятьсот восьмидесятого года. Только что окончилась Олимпиада, и еще кое-где сохранились красочные плакаты, пять колец и плюшевый симпатичный медвежонок. Даже эти плакаты показались Рашиду символичными. Пять колец - это пять колец его жизни, а медвежонок чем-то напоминал несчастную подопытную обезьяну.
Он помнил, что самая ранний артезианский храм находится где-то в районе Олимпийского комплекса, но поехал все-таки на Тишинку. Он вышел на "Белорусской", и медленным прогулочным шагом направился в сторону от вокзала. Он не спешил. Он был просто счастлив от предстоящей встречи с этим с детства знакомым храмом.
Каково же было его разочарование, когда на месте храма оказался грязный Тишинский рынок. Оказывается, храм еще не построили. Конечно, он опять ошибся. Его построят только через тридцать пять лет.
Постояв немного посредине улицы, Рашид развернулся и направился в один из переулков. Он неплохо помнил старый адрес. Матери еще нет, они с отцом еще не познакомились. Но отец должен быть здесь.
С неожиданной легкостью Рашид нашел нужный двор, и увидел своего отца. Он находился во времени за шестнадцать лет до своего рождения.
***
Худой мальчишка в мятой клетчатой рубашке, черных брючках и разбитых кедах, вместе с другими гонял по двору мяч. Рашид довольно долго простоял, глядя на него. Хотел привыкнуть к мысли, что это его отец. Потом собрался с духом и окликнул:
- Арик.
Мальчишка обернулся. Почему-то у него было напуганное лицо. Точно так же отец выглядел на старой семейной фотографии.
- Что вам дяденька? - спросил он, сделав шаг навстречу.
В эту минуту мяч взлетел высоко вверх и врезался в какое-то стекло на втором этаже.
- Ты Аристарх Измаил? - спросил Рашид, ощущая острую неловкость.
- Ну, я. А чего надо-то?
Юные футболисты кинулись врассыпную. Послышались злобные крики. Но отец стоял перед Рашидом, не уходил.
"Что я могу у него спросить? - подумал Рашид, вглядываясь в эти испуганные детские глаза. - Что он знает про меня? Он не будет ничего знать про меня даже там, в будущем, умирая в своей постели. Мы слишком мало общались с ним. Слишком мало".
Рашид хотел уже повернуться и быстро уйти, но мальчишка вдруг сказал изменившемся голосом:
- Стойте, - он протягивал тонкую грязную руку к Рашиду. - Стойте на месте!
За криками жильцов, у которых только что выбили окно, за шумом других машин, Рашид не уловил звука мотора. Он стоял спиной к улице и не увидел мягко причалившую черную "волгу" с тремя антеннами. Он понял, что происходит, лишь когда из "волги" вышли четверо, и прозвучал короткий негромкий приказ:
- Руки на голову! Не шевелиться!
Уже скованный наручниками, сидя в машине, Рашид увидел, как один из людей в черных костюмах дает деньги мальчишке в клетчатой рубашке.
"Меня продал собственный отец? - с удивлением подумал он. - Интересно, сколько ему заплатили? Неужели вообще это возможно?! - почему-то Рашид не испытывал ничего, кроме чувства стыда. - Неужели это возможно?"
rus 
deu 
вернуться
к предыдущей
читать
следующую