Глава 45.
Моя расстрельная команда
Даже в пиковый момент кожа Наташи оставалась шершавой и сухой. Я наверное был не лучше. Никакого интереса к женщине. За пять часов, проведенных в постели, ни разу не поцеловались. Когда я попробовал, она сильно сжала губы. Зато утром за чашечкой кофе мы с удовольствием обсудили мой план. Обсосали акцию со всех сторон. Перебивая друг друга, нарожали кучу идей, и разбежались вполне довольные. Петрова даже в щеку меня чмокнула на прощание. Не удивительно, ведь я подарил ей сенсацию. Убийство еврейской семьи с последующим разоблачением.
На роль жертвенных евреев у меня было несколько симпатичных кандидатур. Не все еще, оказывается, уехали. Мой однокурсник Степа Зайденшнир, и его жена Майя охотно приняли предложение. Оказалось, что они давно уже хотят перебраться куда-нибудь в теплые края, и пятьдесят тысяч баксов им как раз кстати.
Никаких специальных придумок. По легенде, два года назад я одолжил у Степы денег и теперь уперся, не хотел возвращать. (Самое смешное, что так оно и было, только о том долге мы оба давно забыли). Мы поссорились. Покричали друг на друга. Я убежал в гневе, потом вернулся с двумя боевиками. Среди ночи втроем взломали дверь. Оставленные на лестнице боевики должны своими глазами увидеть, как я выпустил две обоймы из Вальтера. Ведь это так естественно, попросить младшего по званию не мешать офицеру сделать работу собственноручно. Весь спектакль - четыре минуты. Все посчитали до мелочи. В общем, расстрелял антисемит, все семейство. Убил и все. Убил, а потом, чтобы замести следы подпалил квартиру. Я знал, что подобный сценарий верхушкой СС будет воспринят вполне благосклонно. Все, за исключением поджога. За поджог меня немного пожурят.
Грим, искусственную кровь и всю прочую атрибутику достала Майя. Ей это оказалось совсем не трудно, все-таки семь лет на посту завлита ТЮЗА. С боевиками я легко договорился. По триста долларов на нос и все, все дела. Для мальчиков в шортах, эта акция мало чем отличалась от предыдущей съемки клипа «РАССТРЕЛЬНАЯ КОМАНДА» Некоторую сложность составляли обгоревшие трупы, но оказывается, в Москве конца девяностых купить бесхозные трупы, раз плюнуть. Мне были нужны мужское тело, женское тело и три детских. Все, полный комплект, я легко приобрел в больничном морге. Чистенький сторож, натягивая резиновые перчатки поинтересовался еще:
- Какие нужны-то? - у него был приятный баритон диктора кабельного телевиденья и ясный взгляд учителя живописи. - Портретным сходством интересуетесь?
- А что у вас разные есть, на выбор? - искренне удивился я.
Кажется я задел его профессиональную гордость. Сторож потащил меня смотреть холодильники со свежим товаром. Я заплатил ему всего двести долларов, и еще сто долларов шоферу труповозки за доставку. Наташа Петрова была все время рядом. Она молча фотографировала каждый этап операции. Ничего не упустила, еще бы, ведь это был ее материал, ее журналистская бомба, способная ударной волной вынести автора на самый верх социальной пирамиды.
Фотовспышка короткими белыми молниями выбеливала лица мертвецов, лестницу по которой несли целлофановые мешки, удивленные лица хозяев квартиры. Позже, во время акции, мои собственные руки, вставляющие обойму в Вальтер. Лица и автоматы боевиков. Дырки в фанерных перегородках. Антисемитские лозунги на стенах, вооружившись помадой хозяйки, писала сама Петрова.
У Зайденшниров трое малолетних детей: два мальчика и девочка. Детям моя идея понравилась. Они прыгали вокруг трупов, сложенных в ванной, они смеялись и играли в мячик, а супруги Зайденшнир быстро паковали чемоданы. Они должны были уехать сразу после того, как будут сделаны фотографии в гриме и без грима. Билеты на самолет были уже куплены. Они готовы были раствориться навсегда в небесах и совсем в другом месте (наверное где-нибудь у моря под цветущими пальмами) начать новую, другую, светлую жизнь. Как все-таки мало человеку нужно, когда у него в кармане лежит некоторая сумма денег.
- Когда сделаем? - спросил меня Степа.
- Послезавтра.
- Так что же, мы два дня на трупах сидеть будем?
- Пакуй вещи, Степа. Потерпи. Кстати, трупы нужно побрить и вымыть...
- Послезавтра, так послезавтра... - устало покивал Степа. - Помою! - Все-таки в голосе его была грусть. Нелегко вот так, с бухты-барахты, полностью переделать свою жизнь. - Только все нужно закончить к двум. Если мы выйдем из дома в половине третьего, то к утру как раз и вознесемся!
Все было готово, и теперь следовало подумать о том, как лучше подать свою индивидуальную акцию устрашения. Под какими соусом преподнести мой личный подарок партии. Имея всего лишь звание стандартенфюрера, я получил хоть и маленький, но отдельный кабинет на восьмом этаже офиса «РФ», было где в тишине посидеть и подумать. В эпицентре циклона всегда спокойно.
Публичная дезинформация - работа напряженная, тонкая, требующая особого таланта. Кроме того, на работу пресс-секретарей в мирное время делалась основная ставка. Акции устрашения проводились не часто, дай Бог, одна-две в полгода, а поток дезинформации не иссякал ни на одну секунду. Даже ночью для радиостанций анекдоты травили. Так что, мой личный вклад в святое дело национал-социализма несколько выбивался из общей картины.
Все лавры Петровой. Акции устрашения были также анонимны, как и имя Нашего Фюрера. Официально «РФ» никогда не брал на себя ответственности за них, но десятки статей, появляющихся ежедневно, были хоть и фальшивыми именами, но все же подписаны.
Например: Петр Столыпенко, патриот России, или Петр Иванов, патриот родины, или Петр Сидоров предан земле русской. Не знаю почему, но все свои опусы я подписывал Петром, выбирая вдобавок созвучную теме статьи славянскую фамилию из телефонного справочника.
Теперь я должен был как акробат без страховки пройти по канату. Я должен был выдать фальсифицированное убийство за подлинное, после чего собственной рукой перевернуть карту. Докладную записку на имя шеффюрера Вениамина Матвиенко я подписал Сергей Трубник, а статью для Общей газеты, (она должна была выйти одновременно со статьей Петровой) подмахнул как Петр Новожилов, истинный славянин-ариец. И то и другое было написано заранее. Оба документа я запер в сейф еще за десять часов до того, как расстрельная команда ворвалась в квартиру Степы Зайденшнира и устроила там высокохудожественную резню. Впрочем, акция прошла строго по нотам, и документы переделывать не пришлось. Передавая их в секретариат, я только поставил дату и приложил к пачке листов несколько глянцевых цветных фотографий.
Красивые вышли снимки, прямо Голливуд: Степа в дверях квартиры. Степа, стоящий на коленях и смотрящий с мольбой прямо в объектив. Степа с размозженной головой. Серое вещество, забрызгавшее обои в цветочек. Скучающие рожи эсесовцев на фоне лестничной площадки. Детские трупы, скорчившиеся на ковре. Майя Зайденшнир с кухонным ножом. Майя Зайденшнир, окровавленная в разорванном платье. Майя Зайденшнир уже мертвая сидит в платяном шкафу между вешалок и смотрит оттуда стеклянными глазами.
Другие снимки пока не были даже отпечатаны. Петрова только пленку проявила. Я увидел эти фотографии лишь несколько месяцев спустя, когда их перепечатала французская пресса. Всего-то две фотографии: Мама гримирует под мертвецов собственных детишек, и еврейская семья перед тем как выйти из квартиры проверяет авиабилеты.
rus 
deu 
вернуться к предыдущей
читать
следующую