46
Печальный красный огонек, сигнальная точка – фонарь на борту какого-то дурацкого ночного катера (его принесло из самой глубины подсознания свежим, мокрым ветром наружу в мир). Красный всполох вдруг оказался перед глазами, он появился, когда все уже было решено, когда Ник уже выиграл бой, он появился поздно, но все-таки оказался кстати. Ник подумал, что так и должно быть. Красный огонек дрожал перед глазами, бился в разорванном и скором ритме успокаивающегося сердца. Ник стер кровь с разбитых губ, облизал собственную руку и улыбнулся.
– Прости, ма, – сказал он, – я не хотел тебя напугать!
Ли сидела, неподвижная, как кукла. Углом расставленные ее голые ноги были погружены в воду. Волна, накатывая, то накрывала их, то оставляла. Задранная юбка намокла и лоскутом плавала туда и обратно с движением воды. Спина была прямой, голова запрокинута, волосы растрепанны. Примостившись рядом на корточках, Ник заглядывал в глаза матери. Глаза Ли дрожали, так же как и сигнальный огонек катера, в ритме его сердца.
– Все обошлось, ма, – он осторожно прикоснулся кончиками пальцев к открытой шее Ли. – Все хорошо. Они испугались... Они ушли. Ты знаешь, почему они испугались?
Красная точка в глазах матери замедляла свой бегущий ритм. Ли молчала, она сжимала тонкие губы. Ее задели ножом, но только кофточку немного попортили. Она дернула плечами, натянутые шерстяные нитки лопнули, в образовавшемся круге забелел маленький кусочек ее тела. Она хотела что-то сказать, но не смогла, вздохнула, потерла рукавом лоб.
– Ма, от тебя вином пахнет... – сказал Ник и, будто со стороны, оценил собственное волнение, странную хрипотцу собственного голоса. – Все хорошо, ма, они ушли! Ушли!..
Он подумал, что волны, ударяясь о песок, издают такой же живой хрип, и понял, что не может отодвинуться от Ли, что не может теперь вот так просто подняться и идти в деревню. Он прикоснулся к матери, кажется, к плечу, и даже зажмурился от нахлынувшего электрического тепла.
– Чем от меня пахнет? – спросила Ли.
– Потом и чуть-чуть вином... – он зачерпнул воды в ладонь и втер себе в лицо. – Мне очень нравится запах твоего пота... – он опять зачерпнул темной воды – погрузил ладонь в пену рядом с ее ногой, медленно поднял и, посыпая каплями кофточку Ли, втер влагу в ее левую щеку. – Прости, ма!..
Он наклонился и кончиком языка дотронулся до той же левой щеки. Морская горечь застряла в горле. Он хотел что-нибудь еще прошептать, но горло мгновенно пересыхало. Красная точка мигнула на вершине черного морского горба и вдруг потухла.
– Нельзя! – сказала Ли. – Мальчик мой, нам нельзя!..
Холодные ее пальцы оказались на его подбородке и больно сдавили, в пальцах была дрожь.
– Почему?..
– Успокойся, пожалуйста!
– Это ты успокойся! – с трудом прошептал Ник. – Ты виновата!..
Было совсем темно. Луна подолгу глубоко застревала в тучах, не давала никакого света и вдруг вынырнула, высветлила лицо Ли, в глазах матери появился цвет.
« Откуда у тебя зеленые глаза? – мысленно спросил Ник. – Ты сошла с ума? »
– Может быть окунемся? – спросила Ли и отпустила его подбородок.
– Давай!
Она поднялась на ноги. Расстегнула кофточку. Луна сияла все сильнее и сильнее. По голым ногам Ли стекала, блестела вода.
– Смоем пот? – она глянула сверху (все те же зеленые глаза, только еще ярче). – Ты говоришь от меня пахнет? – кофточка упала на песок, Ли дернула обеими руками вверх мокрую юбку, потянула ее через голову. – Это, знаешь, не просто пот. Это запах моего страха!
Обхватив колени руками, он сидел на мокром песке и смотрел в расступающуюся мягкую черноту. Звезд почти не видно над морем, но теперь отчетливо просматривался край. Там, где кончалась вода и начинался воздух, прочерчивалась тоненькая серебряная линия горизонта. Луна была за спиной, и когда Ли входила в море, Ник видел ее ясно – белый, будто из бумаги вырезанный силуэт.
« Это не моя идея... – сердце бухало медленно-медленно в его груди, и каждый подъем сердца был равен глубокому соленому вздоху. – Она придумала... Это ее идея... Она хочет сделать все моими руками. Все это провокация. Но я же не смогу остановиться! Сам не захочу остановиться... – он не пошел за Ли в воду. Не поднимаясь на ноги, Ник разделся (снял с себя все, включая плавки, отбросил назад, за спину, чтобы шмотки не слизало волной), и ему стало жарко. – Никогда больше не получится!... Я согласен... – мысль была медленной, горячей, и она путалась, как толстые канаты в голове. – Я согласен, потому что ничего подобного больше не будет... Никогда... Она никогда больше не решится! Если я не сделаю сейчас этого... Потом всю жизнь буду гордиться тем, что удержался... От чего удержался? Буду гордиться, как идиот... Стану идиотом... »
В разрастающемся круге чистого черного неба вокруг луны заискрили звезды. Ветер налетел и стих. В первый раз за эти дни Ник ощутил в коротком порыве ветра еще один запах. Это был еле заметный запах гниющих водорослей.
Очень медленно, почти без всплеска, Ли вышла из воды. Без слова она опустилась на песок, она даже не обтерлась, только провела ладонями по шерстяной кофте.
Не решившись сразу на большее, он взял ее ладони в свои и зачем-то поднял вверх. Руки Ли оказались теплыми и невесомыми, они были такими легкими, будто сделаны из натянутой резины.
– Я не могу больше! – прошептал он и будто со стороны услышал скрип собственных зубов. – Ма, но ведь это бывает? Мы не первые с тобой?
– Хорошо! – отозвалась тихо Ли. – Я обдумаю твое предложение... Только не сейчас... Не здесь... Не сейчас...
Кожа на лице Ли казалась неестественно светлой. Луна выбеливала каждую морщинку, каждую ямочку, в бесстыдном своем сиянии открывала его глазам даже те ничтожно малые частички, что всегда были скрыты: маленький розовый прыщик под нижней губой, тоненькую царапинку на подбородке. Он мог разглядеть сейчас каждую мокрую ресничку. Бешено колотилось сердце, Ник держал ее влажные запястья в ладонях и сжимал все сильнее.
Крик принесло издалека, из деревни, слабый, женский, захлебывающийся. Крик был не в груди Ли (в груди Ли под его мокрой ладонью резиновым комком будто скапливалась сладкая тупая мокрота), крик был в ветре, вдруг холодом охватившем его голую спину. Осознать, что в том же ветре был и звук выстрела, не хватило сил, Ник просто зафиксировал это, как факт. Выстрел. И крик иссяк, захлебнулся в хриплом голосе волн. В тихом-тихом шепоте Ли.
– Нельзя... – шептала она, и губы ее каждый раз оказывались сухими. – Не нужно, Ник, – шептала она в короткие паузы освобождения от его губ. – Пусти меня...
Сладкая мокрота была уже на кончике ее языка, она тянулась на каждом звуке, как жевательная резина, склеивала два измученных рта. Между пальцев Ник ощутил крестик, нажал и укололся.
– Господи!... – шептала Ли. – Господи... Что же мы делаем?! Господи!..
На мгновение луна погасла. Большая вода, белое женское лицо, мягкие изгибы холмов, – все разом провалилось в мягкую черноту. Луна вспыхнула...
Он не понял, чей это крик... Ноги будто свело судорогой, и по телу снизу вверх прокатился колющий поток, будто охватили со всех сторон вафельным полотенцем.
Полоска песка перед глазами подпрыгнула, яркая. Ладони то скользили в поту, то вдруг соскакивали в ледяное крошево песка. В ярком лунном свете ночной песок обжигал колени. В какой-то момент Ник подумал, что спина Ли исколота ледяными песчинками, от этой мысли боль умножилась, и он потерял последний реальный ориентир.
Море было сзади, и шорох волн наваливался и наваливался на голую спину. Рывок вверх, вдох, и его опять прижимало, вдавливало назад, в ее тело, вдавливало силой воздуха, вдавливало силой ее ладоней, намертво приклеенных к его бедрам.
– Ты не моя мать... – шептал он – Ты приемная мать... Почему ты лгала мне всю жизнь? Зачем ты?.. Я хочу тебя! Нельзя так хотеть.. Я тебя... – он не мог оторваться, отпустить ее сейчас было все равно что отрубить половину тела. – У нас разная кровь... Признайся, ты меня усыновила? – задыхаясь, спрашивал он. – Ты взяла меня маленького, а я забыл. Меня подменили в роддоме? Скажи, я похож на своего отца? Нет? Конечно, не похож, меня подменили в роддоме, меня перепутали! Я люблю тебя!
Она лежала рядом в воде и смотрела на него. Он присел, подтянул к груди колени.
– Ты не моя мать! – сказал он, и сам поверил в то, что сказал. – Я знаю!..
Он протянул руку, но Ли, легко подавшись назад, ушла от нового прикосновения.
– Ник! Погоди... Ник!.. Послушай меня!.. – сказала она. – Ник, тебя не могли подменить в роддоме.
– Почему не могли?.. Я знаю много случав, там такой бедлам... Все новорожденные одинаковые... Бирочку перепутали...
– Все новорожденные разные!
– Глупости, ты сама не знаешь! Это материнский инстинкт, это самовнушение – одинаковые мы!
– Ник... Ник... – опять уходя от его рук, крикнула Ли. – Ник! Я рожала тебя дома! Пойми, я рожала тебя дома!
Небо вычищало рывками. Глядя вверх, Ник видел, как моментальными пятнами прорезаются звезды. Он сидел голый возле самой воды, обхватив руками колени, и задирал голову все сильнее. Запрокидывал голову, пока не почувствовал боль в шее.
Ожидая мгновенной расплаты, он был удивлен теплым чувством, наполняющим теперь и разум, и тело. Он не хотел думать об этом, по непонятной для себя причине он был счастлив. Ли была рядом, она лежала на песке, и ее тело по грудь обдавало темной прозрачной волной, она не смотрела в небо, глаза ее были закрыты, рот, расслабленный и увядший, все-таки поддерживал форму улыбки, а рука, непроизвольно протянувшаяся и дотронувшаяся до ноги сына, оказывается еще сохраняла жар.
rus 
deu 
вернуться
к предыдущей
читать
следующую