Пролог
Десятого сентября в 10 часов 30 минут, поставив жирную точку, я снял
с себя пиджак, умылся, влез в пижаму и, накрывшись по самый подбородок
тяжелым одеялом, лежал в темноте и наслаждался. Рукопись осталась на
столе. Труд последних семи лет. Мой триумф, моя нежная душа фантаста,
вдруг приобретшая плоть в сухих страницах исторического справочника.
Наверное, я заснул. Проснулся я от легкого шороха. Кто-то стоял в темноте
у стола.
"Вор? Что делать вору в моей убогой квартире?"
Отчетливый, я различал силуэт человека. Он склонился и взял мою рукопись.
Зашелестели в чужих пальцах мои страницы. Если бы он не трогал работы,
я бы притворился спящим.
- Как вы вошли? - спокойно спросил я, нащупывая в темноте холодный стержень
бронзовой настольной лампы и готовясь нанести ею удар. - Что вам здесь
нужно?
Он положил рукопись на стол. Он сделал к моей постели шаг. Во мраке
я отчетливо различил узкое спокойное лицо, совершенно не похожее на
лицо грабителя. Хотя, как потом выяснилось, это был именно грабитель.
- Я пришел вручить вам награду! - негромко объяснил он. - Надеюсь, вы
не против награды, Александр Сергеевич?
Его можно было даже потрогать. Когда вместо того, чтобы ударить, я зажег
лампу его стало хорошо видно. Обычный человек в обычном костюме стоял
в середине комнаты. Пожалуй он был излишне худ, костюм без обычной строчки,
ни одного сшивного перелома, а за спиной, явно отягощая его, висело
что-то двойное и металлическое похожее на очень тяжелые перья. Я не
успел ничего спросить, а он уже завел официальным голосом:
- Уважаемый Александр Сергеевич, я пришел сюда для того, чтобы вручить
вам награду. Должен проинформировать. Вы удостоены семьсот сорокового
места, за только что завершенную книгу. От лица федерации искренне поздравляю!
- Он протянул руку и я безвольно спросонья пожал ее, тонкую и сухую,
скрипнувшую как мелованный толстый лист бумаги. Если бы я знал тогда,
что он лжет, что цель ночного визита, состоит не только во вручении
премии, может быть, я бы выдернул шнур и все-таки ударил этого необычного
гостя лампой, но я не знал, как было догадаться?!
- Кем же награждаюсь? - спросил я. - За какую такую книгу?
- Вот за эту книгу! - сказал он и взял рукопись со стола. - В анналах
пространства-времени, видите ли, существует наградной фонд. Есть позиция
по литературным удачам. Комиссия присудила вам соответствующую степень.
- Но ее же никто еще не читал!
- Отчего же не читал. Мы прочли, от первой до последней страницы. С
рукописью ознакомилось 212 специалистов из разных пластов истории. Я
сам тоже прочитал. Очень достойно, должен вам сказать. Весьма.
Наконец я разглядел, как он попал в квартиру. На оконном стекле отчетливый
просматривался след прошедшего сквозь него двукрылого существа. Тонкие
пальцы сдавили мою рукопись, так что она хрустнула. В последний раз
я прочел название на титульном листе: "ГЕРОИЗМ ПРОТИВ ВОЛИ на материале
1940 - 1975 годов. Восточная Европа."
- Ну, и в чем состоит моя награда? - уже чувствуя подвох, полюбопытствовал
я.
- Ах, награда? - он взглянул мне тускло в глаза. - Вы Александр Сергеевич
можете получить точный ответ на абсолютно любой заданный вами вопрос.
Я ему как дурак поверил тогда, даже сердце заныло от волнения.
"Надо же, на любой вопрос?"
Однако, мне было невыносимо смотреть, как эти руки комкают рукопись,
и я попросил положить ее назад, на стол.
- А это я заберу, - вдруг сообщил он. - Таков порядок. Видите ли, Александр
Сергеевич, дело в том, что награду можно получить лишь за выдающееся
произведение, а ни одно выдающееся произведение просто не может принадлежать
своему веку, месту, где оно создано. Выдающееся произведение всегда
опасно для той территории, где родилось. Так что вы работы своей больше
не увидите. Придется довольствоваться одной наградой и сознанием собственного
величия.
- Почему же только один вопрос? - спросил я уже подавленным голосом.
- Что же вы хотите, семьсот сороковое место. Если бы вы, например, заняли
наградную позицию, скажем, в первой сотне... - Одной рукою запихивая
мой труд куда-то себе в карман, другой рукой он снял с книжного стеллажа
большой альбом с фотографиями фресок Тассили-н-Аджер в осторожно перелистывал
его на весу. - Вот как автор этих рисунков, - он потряс развернутым
альбомом, - то вы могли бы на выбор посетить любые триста миров, триста
миров в любой точке обитаемого времени и пространства, а также и за
его приделами, если бы вы вошли в первую десятку, - взгляд его соскочил
с альбома на мгновение застрял где то в районе погашенной люстры. -
То не теряя свои личных характеристик, получили возможность пожизненно
пользоваться любыми переживаниями, как интеллектуальными так и эмоциональными,
на выбор, любых разумных существ. - Он пожевал тонкими губами. - И неразумных
то-же!..
- А если бы я занял первое место?
- Вы его не заняли, Александр Сергеевич! - голос его вдруг сделался
жестким. - Да, хочу предостеречь, - положив альбом на стол, на то место,
где раньше лежала рукопись, он шагнул к закрытому окну. - Если вы все
же хотите получить свою законную награду, то должны определиться с
вопросом в течение сорока минут местного времени. Желаю всего наилучшего.
Наверное, я заснул. Проснулся я от ощущения серьезной потери. Я опять
зажег лампу. Рукописи на столе не было, на ее месте лежал раскрытый
в самом начале альбом с фресками Тассили-н-Аджер.
Я взял в руки альбом, и из него выпала фотография. Трудно сказать сколько
времени пролежала это фотография между лощеными страницами альбома.
На снимке был кусок кладбища, и на переднем плане, как отец семейства,
гранитный небольшой обелиск. Обелиск неухоженный, и сверху из него торчит
конец ржавого железного прута, ясно, что сорвали звездочку. На камне
нацарапан православный крест, и под православным крестом что-то тем
же острым гвоздем выцарапано по-арабски. Не сразу, но мне все-таки удалось
расшифровать эту надпись. Там было написано: "Во славу Аллаху,
милостивому, милосердному" и ниже: "Да простит меня Аллах
за величайший грех - изображение сущего: людей, животных, звезд, жилищ
и машин". В слове Аллах была допущена ошибка и в русской транскрипции,
сделанной для меня одним знакомым востоковедом, оно звучало как Ахан.
Но более всего заинтересовали меня даты на надгробье. На граните стояло:
РАШИД ИЗМАИЛ
Год рождения 1996
Годы смерти: 2036, 2142, 4995,
а так же 5 от Рождества Христова.
Ничего не понимая, я вертел в руках фотографию. Меня поразили кощунственные
рисунки, нацарапанные гвоздем: православный крест и арабская надпись.
Я хотел сравнить руку, нацарапавшую их, и руку художника, рисовавшего
на скалах фрески в пустыне Сахара на протяжении трех тысяч лет. В общем-то
не было, никакого очевидного совпадения. Общим являлось нахальство художника.
Там кощунство и здесь кощунство.
Я сидел на постели и с ужасом понимал, что все это мне только приснилось.
Приснился странный гость, а перед тем приснились семь лет, потраченные
на документальную повесть-монографию. На книжной полке, доказывая мою
правоту, нашлись две книги, которых я на самом деле никогда не писал,
две мои книги, две книги дурацких фантастических рассказов. Книги наглядно
указывали на то, чем я занимался эти самые семь лет.
В комнате стоял странный незнакомый запах, сладкий, похожий на запах
увядающих роз, в руках я вертел странную фотографию выпавшую из альбома,
а на стекле медленно, как след от дыхания все еще таяло огромное пятно
- след прошедшего сквозь него двукрылого человека.
Я снял с полки новую книгу собственных рассказов, я не помнил, как написал
их, не помнил, как выпустил книгу. Но это была именно моя рука, мой
стиль.
Где-то минут двадцать я сидел на краю постели, сдавливая руками голову.
Семь лет жизни оказались вдруг одним дыханием, одним взмахом невидимого
лезвия, безвозвратно перечёркнуты. Потом вспомнил все-таки предупреждение,
посмотрел на часы. Оставалось всего десять минут, чтобы сформулировать
вопрос.
Конечно же, я не мог в те мгновения предположить, что жестоко обманут,
что мой вопрос уже известен им, и является частью сложного плана. Что
я всего лишь пешка, которая должна, выполнив проход по доске, превратиться
в ферзя, поставить противнику мат и тут же погибнуть по завершении игры.
"Любой вопрос? - размышлял я. - В общем-то, недурная награда...
Не была бы столь велика цена... Каков же мой вопрос? Когда я умру? Избави
Боже от подобного знания. Удастся ли мне издать собрание сочинений при
жизни? Удастся ли мне жениться? Когда будет конец света? Когда придет
мессия на землю? Когда завезут новую модель телевизора в наш радиомагазин?
Погибнет ли Москва от землетрясения?"
Все эти вопросы выглядели весьма мелко в сравнении с погибшей рукописью,
и я сказал громко, отчеканив голосом каждый звук, отлив каждую букву
сердцем в бронзу:
- Хочу закончить свою книгу! Книга была не завершена, в ней не хватало,
как я теперь понял финальной главы. Я поставил последнюю точку, но это
не было последней точкой. Я хочу сейчас же написать финал "ПОСЛЕДНИЙ
АНОНИМНЫЙ ГЕРОЙ", я хочу знать все о его подвиге и его жизни.
Если бы я знал тогда, что именно этого от меня хотят, то вероятно, удовольствовался
бы двумя книжками фантастических рассказов, но я не знал. Сознание и
пространство разделились на два потока: реальный и нереальный. Ночь
была тиха, но я увидел как вторым планом проскочила по небу быстрая
белая молния. Я лениво подошел и спустился в кресло у стола, но при
том ощутил, что тело мое подняло в воздух и с силою втиснуло почти против
воли в кресло. Я долго продумывал каждое слово перед тем как перенести
его на бумагу, но было такое ощущение, что к каждому пальцу приделали
механический рычаг, а к запястьям рук еще два рычага побольше. Мне казалось,
что я сам заправляю в машинку лист, на самом же деле этот проклятый
первый листок сам вспорхнул над стопкой чистой бумаги, кожаный чехол
сам собою смялся и сполз с печатной машинки, листок вкрутился в каретку.
Мои собственные руки мне больше не принадлежали.
Через месяц книга была завершена. Ничего из написанного в книге ещё
не произошло, основные события ее разворачиваются в нашем историческом
будущем, но у меня есть подозрение, что все случится именно так, как
написано. У меня есть подозрение, что до того, как я написал эту повесть,
ничего в будущем не было, что я создал эту реальность под нажимом, создал,
поддавшись на провокацию. Вызвал к жизни кому-то необходимые события,
и фактически произвел на свет величайшего из анонимных героев.
Рашид Измаил родился в 1996 году, сейчас 1997, значит ему исполнился
только один год.
Создавая книгу, я опирался строго на наскальные рисунки плато Тассили-н-Аджер.
Три тысячи лет Рашид создавал их, а я расшифровал его послание всего
лишь за две недели. Вот они эти фрески, их несколько тысяч: Двухголовая
змея, похожая на развилку дороги; Умный шимпанзе, ковыряющий пальцем
в правом ухе; Мужской торс, прикрытый снизу, похожий на человека сидящего
за столом; Профиль человека, обрамленный сдвоенными спиралями, похожими
на дым сигареты; Мальчик, нарисованный схематично; Изображение уродливого
ребенка, похожее на машину; Человеческая фигура на колеснице, лишенной
колес; Мужчина стоящий на камне, или на побитом танке, или на сейфе...
rus 
deu 
читать
первую