Глава 26.
Женская армия
На двери была пломба - присохший фиолетовый сургуч. Женские пальцы сломали ее с хрустом. Носок туфли растер по резиновому коврику осыпавшуюся крошку. Мой новый шофер и телохранитель, кажется, хорошо представляла себе, что делает. Она открыла квартиру своим ключом. Она зажгла свет сразу, не тратила время на поиски выключателей.
Квартиру давно не проветривали. Все тот же настырный запах горной фиалки, запах отца, он был первое, что я почувствовал. Потолки под четыре метра, но даже когда были зажжены все люстры и торшеры, вокруг оказалось мрачно. Коричневый и зеленый цвета сливались, образовывая по углам черноту. Напольные часы, в которых раскачивались плавно медные маятники. Мебель в силе стиле тридцать седьмого года. Так наверное могла бы выглядеть квартира Ежова. Дубовые столы, обитые сукном, массивные стулья с высокими спинками. На кухне мелкий темно-желтый кафель и потертая клеенка. В спальне над полуторным полосатым матрасом, с которого сняли все постельное белье, почему-то шелковый балдахин.
- Здесь четыре комнаты? - спросил я и почувствовал эхо за спиной, как голос отца.
- Четыре... и кладовка...
Остановившись посреди самой большой и самой мрачной комнаты, наверное гостиной, она смотрела на меня. Она скинула свой серый жакет, пристроила его на спинку стула. Медленным движением уставшего человека отстегнула маленькую кобуру, и никелированная рукоятка браунинга долго раскачивалась на кожаном ремешке, разбрасывая отражения люстры по чуть выпуклому накату стен.
- Пойдем спать, Сережа! - сказала она. - Завтра у нас напряженный день, и нам с тобой обязательно нужно как следует выспаться.
В ванной комнате я нашел ее зубную щетку, шелковый халат, и флакон духов, в шкафу гигиенические прокладки и пакеты из прачечной с женским бельем. В письменном столе лежала коробка с патронами для ее браунинга.
- Вы были любовницей моего отца? - Встав в дверях спальни, я смотрел, как она стелет свежую простыню, и забивает подушки в узковатые наволочки.
- Скорее, товарищем по партии. - Она скинула туфли, сняла подследники и слегка помассировала свои ступни. На лице ее было легкое отвращение, такое бывает у молодых солдат в казарме, когда после марш-броска, они наконец разматывают портянки. - Я была ему служанкой.
- Так все-таки телохранитель, товарищ или служанка? - Я смотрел, как она раздевается.
- В нашем случае это было одно и то же. Мы познакомились слишком поздно. Варфоломею Ивановичу было уже за семьдесят.
- Шеффюрер был импотентом, когда вы познакомились?
Все это слегка напоминало допрос, но Катерина Васильевна больше не обижалась.
- Совсем нет. Он был еще крепкий. - Вытягиваясь голая на простыне, объяснила она. - Просто старики с легкостью сублимируют. Варфоломей Иванович не хотел делить своего огня. Ни с кем и ни с чем. Дело национал-социализма требовало полной самоотдачи. Он просто не мог размениваться. Знаешь Сережа, я ему завидовала.
- Вы хотели, чтобы ребенок был зачат от моего отца?
- Я женщина. - Чуть приподнявшись, она поманила меня пальцем. У нее была большая грудь, и чистая кожа, но под глазами скопились уже морщинки. - Арийская женщина должна родить своему фюреру. Сделай одолжение, Сережа иди сюда. Сделай мне ребенка.
Над кроватью горела неярко лампа в стеклянном матовом пузыре. Я смотрел на эту лампу. Я все еще стоял в дверях, когда Екатерина Васильевна выключила свет.
- Можешь не раздеваться, - прозвучал где-то в темноте ее голос. Я медлил. - Сережа, ты же бабник. Ты сделаешь это из одного только любопытства. Иди сюда. Сделай это.
- Мальчика хотите?
Ее ладони пылали, хотя живот был холодным. Ее плечи больше не напоминали станину тренажера. Мой шофер и телохранитель в подобных забавах имела немалый опыт. Ни единого всхлипа или стона. Ни разу она не щелкнула зубами. Ни разу ни оцарапала меня.
- Девочку! - усмехнулась она, обжигая мое плечо губами.
- А я думал, фюреру больше нравятся мальчики?
- Заблуждение. Общее заблуждение. Уже есть проект обязательного женского призыва...
В эту минуту я пожалел, что не включил диктофон. Ее голос звучал совершено отдельно, так будто в комнате над двумя совокупляющимися людьми склонился нетрезвый лектор, перепутавший дверь в аудиторию с дверью в чужую спальню.
- Реформа армии неизбежна. - Проинформировал меня этот лектор. - Мужчины хороши были в пехоте, когда требовалась тяжелая мускулатура. В рукопашном бою. Женщины, во-первых, выносливее, во-вторых, стабильнее. На примере японских сборочных цехов уже доказано, что с новейшей электроникой может справиться только девственница. Женщины более жестоки и поэтому будут безжалостны к противнику. Отказываясь от мужского призыва и заменив его на женский поголовный призыв, государство создает предпосылки экономического роста. Во-первых, трудовая повинность для мужчин вместо армейской, во-вторых, сокращение рождаемости. Какая женщина захочет рожать лишнего ребенка, когда воспитывать его будет не она, ведь общеизвестно - дети, воспитанные отцами-одиночками - это лучшие члены общества... Сегодня фюреру нужны девочки.
Следовало зажечь свет и посмотреть, открыты ли глаза у этой кошмарной бабы. Но не захотелось ее перебивать.
- Так что, я хочу родить девочку... - Екатерина Васильевна поставила точку на выдохе уже совсем другим голосом. Ее пальцы больно вцепились в мой локоть. - Обещай мне, Сережа, если с первого раза у нас не получится...
- Повторим! - успокоил я ее. - Обязательно повторим. Честное слово, мне понравилось. А скажи, Катя, что за мероприятие у нас завтра?
- Акция... - Засыпая, прошептала она. - Акция, Сереженька... Плановая акция... Ты обязательно должен участвовать... Это будет символично...
Она спала. Выбравшись из постели, я еще раз обошел квартиру. Никакой электроники, ни телевизора, ни компьютера, только радиоприемник на кухне. Портьеры на окнах. Громкое тиканье напольных часов. Обнаружив в гостиной телефон, это был черный тяжелый аппарат, я позвонил своему главному редактору. Алесей Михайлович, трубки не снял. Даже автоответчик не срабатывал.
Глянув через открытую дверь на своего шофера-телохранителя, Екатерина Васильевна спала на спине, раскинувшись крестом, я устроился в другой комнате на кожаном черном диване. Разбудил меня скрип. Уже приняв ванну, накинув на плечи махровое шестицветное полотенце, Екатерина Васильевна стояла перед открытой дверцей платяного шкафа.
- Привет! - сказал я, неуверенно. Никогда не знаешь, в каких ты отношениях с женщиной утром, проснувшись в одной квартире. - Что снилось, Катя?
- Привет. - Она даже не обернулась. - Сережа, тебе нужно переодеться. В таком виде нельзя ехать, - сказала она. - Не поймут нас в таком виде.
Перебрали весь шкаф. Я стоял перед зеркалом, а женщина-телохранитель, даже не потрудившись одеться, подавала мне на пробу темные пиджаки. Каждый раз ее мокрые руки касались моей шеи, над моим плечом появлялась ее улыбка, и я видел с левой стороны отражение большой, будто налитой молоком неестественно белой груди. К счастью, ни один из костюмов покойника мне не подошел. Оказалось, что шеффюрер Трубник был в плечах значительно шире своего сына.
rus 
deu 
вернуться к предыдущей
читать
следующую