15
Не просыпаясь, Мира скребла ногтями кожу у себя на бедре, ей чудилось, что прикосновение шершавых мужских губ прилипло к ней подобно кусочку перцового пластыря, подобно жгучему березовому листку в бане. Отрываясь от Александра, все время неясной мыслью по кругу, она возвращалась и возвращалась к своему рыжему мальчику. Так же, не просыпаясь, на уровне тикающих часов, она слышала винтовочные хлопки.
Стреляли довольно далеко, километрах, наверное, в пяти от города. Потом что-то неприятно проскрежетало совсем рядом, во дворе.
Неосторожным движением Мира причинила себе боль и проснулась. Она выскочила из-под одеяла, разбирая железной расческой спутавшиеся волосы, шагнула к окну. Небо уже потеряло звезды, их было чуть видно, а пространство двора будто заволокло тонкой прозрачной кисеей. Но туман не густел, он, напротив, растаивал на глазах.
Неприятный скрежет объяснился. Две женщины в черном, повернув набок огромную каменную фигуру под навесом, грузили ее на металлическую тележку. Из-под платка мелькнул жесткий взгляд, и Мира сообразила, наконец: шторы-то распахнуты, а она совсем голая. Запахнула занавесь. Соскоблила ногтем с бедра раздавленную дольку мандарина. Помассировала пальцами мышцы рук и ног, подергала. Показала своему отражению в зеркале самый кончик острого языка.
Резкий знакомый голос, вдруг прозвучавший во дворе, заставил Миру, уже натягивающую трусики, опять выглянуть, придерживая край занавески.
Она увидела Тамару. Тамара показывала женщинам, каким боком нужно повернуть каменную бабу, чтобы та правильно легла на тележку.
Тамара была против своего обыкновения в туфлях, на лице боевая раскраска – вульгарный макияж – дешевка, рассчитанная на первый удар по мужским глазам.
Внизу, на улице, отчетливо гудел мотор грузовичка. Вероятно, эвакуировали все, что было под навесом. Разглядев, какую именно фигуру грузят, Мира почувствовала, как губы растягиваются в соленой улыбке. Это был ее собственный скульптурный портрет. Каменюга имела даже какое-то сходство.
Отпустив занавеску, она ловила пальцами скользкие мелкие пуговицы своего шелкового платья.
« Неужели и вправду убила!.. Глупо! Не убила! Но где он тогда, этот рыжий?.. »
– Уходишь? – Александр даже не шевельнулся на своей постели, даже не открыл глаз, просто спросил.
– Ухожу!
– Еще рано!
– Я хотела искупаться!
Она разглядывала в зеркале отражение его неподвижного лица. Подбородок чуть задран, на впалых щеках легкая синева. Только теперь она разглядела на горле Александра порез, след бритвы.
– Зачем вы вывозите скульптуру?
– Здесь стало опасно!
– Значит людям не опасно, а болванам опасно?
– Болван не имеет гордости, – Александр открыл глаза. – Он красив и только...
– Я поняла...
– Ты ничего не поняла! – оттолкнув ее руку, он присел на кровати. – Если подожгут дом, все погибнет... Мне жаль некоторые работы... Сегодня до вечера мы должны вывезти вообще все!
– Скульптуру вывезешь, а сам останешься?
– А сам останусь...
– Мужское решение! – она хотела съехидничать, но не получилось, голос сорвался. – Глупо умирать...
– Жить тоже глупо! – он потер ладонью щетину на подбородке, хитро глянул на Миру. Во взгляде не оказалось ни сна, ни ожидаемой ею ревности. – Ты должна сделать все, чтобы грузовик попал, куда нужно!
– Конечно. Я понимаю... – она дотронулась до шрама на его на горле. – Как глупо... Я только теперь заметила...
– Поспешил, когда брился!
Она хотела еще что-нибудь сказать, но не знала, что. Она испытала неловкость, и он испытывал то же чувство. В нем теперь не было той обычной привлекательной мужской силы, той грубой жестокости в сочетании с интеллектом, так привлекавшей Миру. От Александра просто пахло мужчиной. Он был растерян и не хотел, конечно, этого показать.
– Уходи! – сказал он. – Ты права, уходи... Искупаешься в море... Скушаешь хачапури!.. Уходи...
Нагруженную тележку двигали по двору, она неистово скрипела. Скрип раздражал.
– Все-таки уходите... – это был голос Тамары.
Мира поняла, кому это было сказано.
Ей потребовалось усилие, чтобы не вскочить, не кинуться бегом. Она поднялась и, даже не выглянув в окно, вышла. Только в коридоре она разрешила себе ускорить шаг. Она была удивлена, как же много значил для нее этот рыженький мальчик. Туман еще оставался, он уплотнял воздух вокруг, делал каждый вздох весомее, а фигуры людей обесцвечивал, уравнивая их по тону с легкими первыми тенями, лежащими на камне двора.
Они стояли во дворе рядом с Тамарой. Женщины опять толкали скрипучую тележку, осторожно поворачивали ее на крутую тропинку так, что голова каменной бабы почти смотрела в пропасть. Только теперь Мира смогла рассмотреть эту женщину, его мать. Женщина показалась ей какой-то сморщенной, уродливой. Ночью в свете фонарика ее лицо выглядело приятнее.
Она повернулась к Мире и сказала:
– А вот и мой ночной кошмар! – подправила лямку рюкзака.
– Мира? – спросил Ник.
– Уходите?
– Уходим, как ты и просила!
– А куда?
– В монастырь!
– На турбазе хотите устроиться? – она с трудом переводила дыхание, так волновалась. – В общем, верно!
– Нет... Ты не поняла... В монастырь!
– Я поняла!
Он не отводил глаз, и глаза пришлось отвести ей. Она поняла, что Александр стоит за спиной, и вся сжалась в неприятном ожидании. Ей показалось, что Александр может ударить.
– Покидаете нас? – спросил он.
– Да, вот... Покидаем... – ответила Ли.
– Приезжайте в следующем году, – предложил Александр. – В следующем году мы уже все отремонтируем. В следующем году здесь будет хорошо.
rus 
deu 
вернуться
к предыдущей
читать
следующую