Глава 47.
Шеффюрер Вениамин
Ни разу до того меня не приглашали в эти кабинеты. Второй этаж, который полностью занимал шеффюрер, был погружен в полумрак. Повсюду следовавший за мной Лопатников остался ждать в лифтовом холе. Он застыл у стены, и я был уверен, что он и закурить не посмеет, так и простоит до моего возвращения. Здесь царствовала тишина, только присмотревшись можно разглядеть фигуры охранников, но даже прислушавшись, невозможно уловить звука их дыхания, только тиканье часов в кабинете за двустворчатыми, чуть приоткрытыми дверями, только слабенькая полосочка света.
Шеффюрер Матвиенко, тот самый седенький дрожащий старичок, что бросил первую горсть земли в могилу моего папы, второе лицо в организации, производил странное, двойственное впечатление. Голубой шелковый мундир топорщился на его груди. Вполне вероятно, что опершеффюрер, перебравшись в кабинет погибшего героя Варфоломея Трубника, воспользовался и его гардеробом.
- Ты прости меня, Сереженька, можно я тебя буду так называть, ты же мне почти как родной? Ты присаживайся, присаживайся, садись, закуривай, вот отличные сигары, гаванские, хочешь нарзану? - У второго человека в организации были выцветшие, слезящиеся глаза и дрожащий голос. - Перегнули палку, перегнули. Я был не в курсе... Приболел, понимаешь... Семьдесят шесть лет это, Сереженька, знаешь, много. Придумали, тоже... Пришло в голову! Газовая камера... Кто сказал, что Трубник младший должен делать грязную работу?.. Я Павлу Фомичу клизму-то вставил. Вставил! А ты, молодец! Молодец! - Он даже захихикал от удовольствия. - Хорошо вывернулся. Завалил пархатых. Умница. Раз, и все. Раз, и убил... А то рассусоливаем на пленуме, одна акция, две акции... Чего тут? Раз и все! Умница, мальчик!
В коридоре за дверью метрономом застучали шаги. Там дважды рявкнули: «хайль». Смена караула. Опять шаги, и опять тишина. Шеффюрер Вениамин сидел за столом напротив меня и моргал. Он, явно утратив следующую мысль, безмолвно шевелил губами.
- Да, а собственно, что я хотел?.. Минеральной водички выпьешь, Сережа? Может, коньячку?
Мне вовсе не хотелось пить, но я послушно открыл стенной бар. Без нужды в этот кабинет не приглашают. Прокручивая в голове все возможные варианты, я не мог остановиться ни на одном из них. Зачем он вызвал меня? Новая работа? Какая-нибудь замысловатая акция, требующая моего участия, или, может быть, меня еще не до конца ознакомили с отцовским завещанием?
- Шеффюрер, вам коньяка налить? - непроизвольно стукнув каблуками, спросил я.
- Пятнадцать грамм... Пятнадцать грамм, Сереженька...
Бутылка была ледяной. В три касания я порезал лимон, веером распустил желтые кружочки на тарелочке (был опыт, однажды собирая материал я проработал барменом четыре месяца, совсем не плохо получалось), наполнил две маленькие рюмочки, одну поставил на стол рядом с тарелочкой, другую пригубил и вертел, откинувшись в кресле. Я выжидал. Шеффюрер проглотил свой коньяк и сосал ломтик лимона. Лицо его заметно порозовело. Он опьянел.
- Ну что ты на меня так смотришь, Сережа? - спросил он и взял другой ломтик. Пожевав, он подмигнул мне. - По-моему, нужно нам еще по пятнадцать грамм? По-моему, обмыть надо как следует? Как считаешь? Ты ведь в первый раз человека убил?
Вопрос был совершено неожиданным, и я не нашелся, что ответить. Просто промолчал.
- Да и не одного! Ты сразу пятерых ухлопал. Две обоймы расстрелял! Молодец! Я знаешь, с удовольствием прочел твой отчет... - Он смотрел на меня и шевелил мокрыми тонкими губами. - У тебя, Сереженька, железные нервы, оказывается. Знаешь, когда я своего первого жида завалил, два часа в Сандунах отмыться от него не мог. Все казалось, что он меня волосатыми пальцами между лопаток щекочет. А ведь ты и не проблевался даже? Ты ведь не проблевался!..
Я демонстративно потупил глаза желая показать, что конечно же проблевался, но посчитал нескромным включить в отчет эту интимную подробность. В коридоре было опять тихо. Зачем-то я пытался подсчитать часовых стоящих там. Поймав себя на этом, я понял, что скован страхом. Мне показалось, что меня раскусили. Фашист - это все-таки не синоним слова идиот. Я ждал, что сейчас этот похабный слюнявый старикашка нажмет кнопку, и в кабинете появятся как из-под земли два мордоворота с черепами на фуражках. Они заломят мне руки и отведут вниз, в подвал, в подземную тайную тюрьму.
- Ну что же ты замер с рюмкой, как статуя Бисмарка? - усмехнулся шеффюрер Вениамин. Без сомнения, он с точностью до запятой угадал мои мысли. Ничего не скажешь, профессионал. - Или я тебя огорошил? Признайся, огорошил? Мы солдаты, Сережа, а солдаты не должны ничего скрывать друг от друга. Никаких тайн. Ты не ожидал ничего такого от старика? Не ожидал? Ладно, ладно, не сердись, мальчик, давай-ка мы с тобой еще по маленькой!
Пришлось выпить коньяк и вернуться к бару за следующей порцией. Пьяненький старичок опять мерзко захихикал. Он с удовольствием проглотил еще пятнадцать грамм. На этот раз, наполнив свою рюмку до краев, я влил ее в рот залпом.
- Признаюсь тебе, Сережа, я люблю библейских женщин и виноградное вино. Особенно королевский мускат. Ты любишь королевский мускат? - Он почмокал губами и несколько раз надул по очереди щеки, сначала левую, потом правую, будто перекатил во рту небольшой мандарин. - Наслаждение вкусом! Чисто арийский напиток - слегка охлажденное солнце, и знаешь, чем здорово закусить? Никогда не догадаешься. Кусочком сушеной рыбки...
- Воблой? - Я опасался, что он заметит проступившие у меня на лбу капельки пота.
- Нет, - шеффюрер Вениамин погрозил мне тощим пальцем. - Я сказал кусочком сушеной, соленой рыбки! Это очень по-арийски перепутать понятия. - Он игриво нахмурился. - Жиды никогда ничего не путают. У них все на двух полках: здесь кошер, здесь не кошер. Это можно, это нельзя, полное отсутствие вкуса... Никакой фантазии... Никакого творчества... Понимаешь? А ты знаешь, Сережа, почему мы с тобой арийцы. Арийцы, это от слова «ария», то бишь, красивая песня. Вот и выходит былинное: «Арийцы пахали землю, пили самогон и орали благим матом»... - Он по-стариковски погрозил мне пальцем. - Не вижу здесь причин для иронии, молодой человек. Не вижу. Арийцы - истинные славяне... Давай-ка, Сереженька, плесни еще по пятнадцать грамм! Выпьем за арию!
Если бы у меня в кармане лежал магнитофон?! Впрочем, никто бы не поверил в подлинность записи. Кресло, в котором я сидел, было чудовищно мягко. Кожаная нежная спинка обволакивала спину. После четвертой полной рюмки, у меня возникло ощущение, будто я лежу в большой нежной ладони. Непроизвольно я потер пальцами подлокотник, уж не из человеческой ли кожи сделана эта мебель?
- Ты понимаешь, Сереженька, нет сегодня настоящих фашистов, - склоняясь над столом и почему-то показывая мне тощий кулак, разглагольствовал шеффюрер Вениамин. - Арийцев много, нас около двухсот миллионов, а фашистов нет ни хрена. Нет. Совсем нет. - Он тряс головой, и жидкие седые волосы шеффюрера скоро взбились в смешные пучки. Я даже и не пытался его перебивать. - Все это фальшивка, Сереженька. Пустые аббревиатуры!.. Чушь. Все они - дети КГБ. Все эти РНЕ, ВАП, ЛШГ. Их создавали искусственно, как противовес. Они социопробирочники! Понимаешь? - Я отрицательно качнул головой и слизнул с губ остаток коньяка. - Все же просто! Покачнувшись, правящий режим всегда старается сам положить что-то на вторую чашку весов. Этакая гирька, которую он может легко контролировать. Вот коммунисты их и положили. Вырастили в колбе этаких маленьких коричневых Големчиков и выпустили пастись на городскую траву, на подстриженный газон. Ты не представляешь, какие деньги ухлопали! Мы, между прочим, имеем документальные доказательства. Я тебе все материалы представлю. Тебе еще предстоит обо всем написать. Я уверен, это будет великая книга!
- Написать об РНЕ? - воспользовавшись паузой, вставил я.
- Написать! Написать! Но не теперь. Чуть позже. На данном этапе все эти... наши попутчики, мы с ними за ручку, мы их должны любить и уважать. Придет время, они заплатят, но время еще не пришло!..
Он доел последний лимон и рылся в столе, то ли желая продемонстрировать мне компромат на РНЕ, то ли в поисках воблы на закуску.
- А если, например, жид примет национал-социализм? - спросил я. Мне очень захотелось совсем его раздразнить. - Ну, если он совершено искренне за передел мира, за светлую идею. Ну, не совсем жид, это я понимаю, а скажем, на три четверти русский, ариец, если он задавил свою поганую четверть кованым сапогом истины... Тогда? Тогда можно?
Вот только что мгновение назад передо мной расплывался радужным пятном в дупелину пьяный патлатый старикан, расслабившийся монстр - второе лицо в иерархии «РФ», и вдруг он пропал. Он включился. Как волк-оборотень засверкал глазами и защелкал пастью. Оскал, пена на губах. Скрип кресла такой, будто вместо тщедушного стариковского тела в него опустили призовую штангу.
- Пойдем, пойдем! - сказал он поднимаясь из за стола. - Пойдем, Сергей Варфоломеевич. Я покажу тебе. Их можно кормить только с ножа. Только с ножа! - и выдохнул мокро, - Неполноценных...
rus 
deu 
вернуться к предыдущей
читать
следующую