ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ

Не все могут всё, но многие.

А чего не могут многие - могут все.

Cнимаем кино. Играем в кино. Смотрим кино

RUS rus
DEUTSCH deu

Доброго времени суток

 
главная | новости | кино | театр | балет | телевидение | клуб | обсуждение | ссылки | галереи | видеоклипы| об авторах
 

 

Цепной щенок

 

роман


 

23

 

Он заснул под солнцем, Ли что-то говорила негромко, ненавязчивый ее голос пролетал мимо. Очнувшись, Ник накрыл полотенцем раскалившийся под прямыми лучами затылок. Мать уже вышла из моря, она отряхивала воду, даже после купания Ли выглядела усталой. Ее синий закрытый купальник показался черным, а губы – бесцветными и неживыми.

Опускаясь рядом на подстилку, она спросила:

– Где девочка? – холодный мокрый локоть матери задел его раскаленную сухую кожу.

– Не брызгайся, ма! Не знаю... Я заснул... Наверное, ушла. – Ник присел, придерживая на голове полотенце. – Ей действительно лучше сразу уехать, ей опасно. Нам, кстати, тоже лучше уехать. я не знаю, что этому повару может в голову прийти.

– Тебя это удивит! – сказала Ли и отняла у него полотенце. – Но ее нет у волнореза.

– Кого нет? – не понял Ник.

На полотенце остались его волосы, он смотрел, как один волосок прилепился рыжей черточкой к ее влажному телу. Он все еще не мог проснуться. Заболела голова. Он прищуривался. Пляж перед глазами плыл желто-белым маревом. Все вокруг будто изгажено жирными черными кругами слепых пятен.

– Каменный балбес пропал! – сказала Ли и ноготками сняла с себя волосок. – По крайней мере, под волнорезом, там, где мы вчера видели утопленную скульптуру, теперь ее нет.

– А куда она делась?

Недалеко, метрах, наверное, в пяти от них, летал пятицветный упругий мяч. Смуглые и белые острые руки были обращены к небу. Мужчины и женщины, азартно выкрикивая что-то, прыгали и падали в песок, пытаясь удержать полосатый шар в состоянии полета, за мячом было очень трудно следить, мешали слепые пятна.

– Не знаю. Я проплыла вокруг волнореза два раза.

– Ты не перепутала?

Мяч ударился о песок, отскочил и прыгнул прямо ему в лицо. Ник отбил теплую надутую клеенку кулаком.

– Извините! – послышалось будто издалека. – Извините!

Был полдень, солнце отражалось в выпуклом стеклышке часов так, что не рассмотреть стрелки. Часы, снятые и брошенные на подстилку, ощутимо тикали, или это от жары тикало в его голове. Он встал, размял ноги. С моря принесло порывом прохладу.

– Пойдем, посмотрим еще раз, – попросил он.

Но Ли уже намазывала кремом подсыхающее тело. Она закрыла тюбик, надела очки, взяла сигарету, помяла ее в пальцах, чиркнула лениво спичкой, взгляд из-под очков был достаточно выразительным.

– Как хочешь, ма, ты же знаешь, я плавать не умею. Если я утону, это будет на твоей совести!

Она смотрела на голую спину удаляющегося мальчика, на его ноги. Ноги подскакивали, босые, на обжигающем песке.

« Ник, не ходи... – подумала она. Заставила себя затянуться, сдержала дрожь в пальцах, облизала соленые сухие губы. – Не ходи, пожалуйста, не ходи!.. – говорила молча она. – Если хочешь, я разденусь, ты сможешь, меня сфотографировать, только не ходи туда... Тебе не нужно на это смотреть » .

Ее все еще поташнивало, во рту сохранялся вкус морской воды. Тикали громко лежащие на подстилке его часы.

Плюхнулся рядом мяч. Ли выпустила дым через ноздри. Мяч лежал рядом, на расстоянии вытянутой руки, но она заставила себя и не шевельнулась. Сквозь выгнутые коричневые стекла своих очков она с напряжением смотрела на сына. Треугольная красивая спина его казалась совсем белой. Ник наклонился к какому-то ребенку, что-то сказал, ребенок что-то ответил.

Молодая, наголо бритая женщина наклонилась к мячу. Синяя повязка на черепе, синяя полоска под животом... Маленькие груди открыто торчали в лицо Ли, закрывая перспективу.

– Ну, что же вы? – укоризненно спросила бритая женщина. Она подбросила мяч, ударила его в воздухе маленьким крепким кулаком.

Ребенок протягивал Нику надувной круг, круг был большой, однотонный красный, с желтой блямбой затычки. Ли, чтобы не смотреть больше, повернулась на живот. Легла, вытянулась, опустила голову на сумку. Тело уже просохло. Ей становилось жарко.

От купающихся в полосе прибоя малышей во все стороны летели брызги. Брызги разлагались в полуденном свете в моментальные радуги. Попадая на сухую раскаленную кожу, они обжигали. Ник поднял надувной круг, одолженный у чужого ребенка, и понес его над головой, почти как олимпийскую эмблему. Преодолевая неприятные прикосновения моря, он медленно вошел по грудь, потом положил круг на воду, лег на него. Круг выдержал его вес.

Шлепая руками и медленно отдаляясь от берега, Ник повторял:

« Драться научился... А плавать не научился... Стрелять научился. Плавать не научился... Она могла бы научить меня плавать. Почему я знаю столько языков и не умею плавать?.. Если я утону, то сразу захлебнутся все мои языки. Вся работа над собой может просто так утонуть и умереть!... – какой-то опытный пловец, веселым кролем обгоняя его, швырнул в лицо волну, и Ник наконец проснулся. Стряхнул с глаз жидкое стекло и, с ним, жар. – Если девочка Танечка сегодня не уедет, плохо ей будет... Нужно не забыть... Нужно проследить, чтобы она уехала... Нужно записать в дневник. Не забыть... »

Подобраться к краю волнореза оказалось нелегко. Круг все время сносило, зато здесь не было плещущихся тел. Те, кто плавать не умеет, остались у берега, а те, кто умеет, предпочитали глубину. Только сверху смотрели стоящие на бетонном краю какие-то молодые люди. Ник с трудом задрал голову. Девушки, стоящие на волнорезе, были в разноцветных купальничках. На одной желтый купальничек, на другой красный, как его спасательный круг.

Несколько раз больно ударившись, сперва плечом, а потом локтем, Ник зацепился, наконец, за какую-то торчащую из бетонной стены металлическую ржавую скобу. Он осмотрелся. И следа каменного болвана не оказалось. Сцепливая пальцы на металле, Ник висел в воде, и его покачивало. Здесь было довольно глубоко. Вообще, болван не мог здесь торчать, ему бы высоты не хватило, наверное. Да и не могла вода так подняться.

Опустил лицо в воду и увидел далекое дно. Дно расплывалось перед его раскрытыми глазами. « Нужно было кроме круга еще и маску попросить. Сквозь маску видно хорошо » . Со второй попытки Ник все-таки разглядел его. Болван был тут. Он лежал в зарослях водорослей на дне. Также Ник рассмотрел, что в стене не одна скобка, скобок было много, они находились одна под другой. Конечно, можно набрать в грудь побольше воздуха и безопасно спуститься. Но от этой мысли его передернуло.

Ник глянул на берег. Ребенок, пожертвовавший доброму дяденьке свой круг, стоял в полосе прибоя. Совершенно голый трехлетний ребенок. Под ударами пляжных волейболистов летал над песком тугой пятицветный мяч. Ник устал, он уже нахлебался морской йодистой воды. Теперь нужно было плыть назад.

« Проще всегда плыть к человеку, смысла больше. Нужно сказать малышу что-нибудь хорошее. Я-то сам в этом возрасте хрен бы дал свой круг неизвестно какому доброму взрослому, » – обнаружив среди толпы на мелководье маленькую грустную фигурку, подумал Ник.

Ребенок внимательно наблюдал за дядей, не умеющим плавать.

– Поберегись!

Сразу за криком (Ник не видел, как человек прыгнул с волнореза) в лицо ударил фонтан. Лихой ныряльщик, с силой работая ногами, пошел на глубину. Сквозь воду можно было разглядеть, как он приземляется среди водорослей, как хватается рукой за каменный нос болвана. И вдруг, судорожно оттолкнувшись, рвется вверх.

Стеклянный круг маски выскочил совсем рядом, наверное, в полуметре перед его лицом. Нос приплющен смешно, но и через мокрое стекло видны ошалевшие от ужаса глаза.

– Ты видал это? – спросил ныряльщик. Он, будто мгновенно разучившись плавать, схватился за скобку. Белая рука прицепилась рядом с рукою Ника.

– Ну и что, статуя под водой, – сказал Ник. – Это бывает.

– Статуя? – ныряльщик выплюнул воду. – Там не только статуя!.. – на губах его повисла коричневая слюна. Ник понял: у человека рвота, он ее с трудом сдерживает. – Боже! – сумасшедшие глаза за стеклом маски зажмурились, в воду потекло с его губ. Вязкая рвота смешалась с пеной. – Говно, – плачущим голосом сказал ныряльщик. – Говно какое...

Ветер чуть усилился, вода билась с силой о волнорез, шипела вокруг сжатой на скобке руки. За плещущими в лицо волнами, малыша больше не удавалось рассмотреть. Ориентир потерялся.

Ник висел в грязной воде возле бетонной стены. Ему стало уже холодно, но теперь, не разобравшись в чем дело, он не мог вернуться.

Он увидел, как ныряльщик выползает из воды – сгорбленная, жалкая фигура. Бредет по пляжу, покачиваясь, как пьяный.

« Придется посмотреть самому. Что там еще может быть кроме статуи? Ли видела то же самое, что и этот. Ли ничего не сказала. Про записку на бирке от рубашки она не сказала и здесь не скажет » .

Хватаясь за скобы, он уже медленно спускался вниз в глубину (он не боялся воды, он просто не хотел глупо утонуть). С возрастающей силой круг тянул вверх, красный, он висел над головой, и за ним плескалось по поверхности кривое полуденное солнце. Ник знал, что может задержать дыхание почти на две минуты, он тренировался. Двух минут должно было хватить, все-таки здесь не так уж и глубоко.

В полутьме, разгребая руками скользкие водоросли, он представил себе лицо Миры. Перед ним была затопленная голова каменного болвана. Сходство несомненно присутствовало: те же вздернутые уголки губ, те же выпуклые глаза. Он посмотрел вверх на солнце и увидел его сквозь темно-зеленую толщу, подтянул одной рукою круг, другая рука нащупала уже нижнюю скобу.

« Если я сейчас утону... – повторил он себе. – Если я утону, я забуду все языки... »

Он знал, что увидит. Он был готов, и когда увидел, не испытал ничего, кроме приятного возбуждения. Сердце уже так колотилось, что не смогло бы стукнуть еще сильнее. Он нырнул, не умея плавать, и нашел то, что хотел найти.

Из-под болвана, из-под темного коричневого камня, немного завалившегося набок, торчала человеческая рука. Ник склонился, разглядывая. Он все еще не испытывал недостатка воздуха. Вероятно, весь человек находился внизу, под фигурой. Высунулись только его пальцы. Перед смертью он сделал последнее движение и вцепился в камень.

Водоросли колыхнулись, и на одном из пальцев Ник увидел кольцо. Кольцо показалось знакомым, но сразу вспомнить не удалось. Только минут через сорок, лежа под солнцем на песке, он восстановил в памяти, где же его видел. Эта рука с кольцом мелькала над столом, над разложенной калькой, там, в доме скульптора, вчера днем. Эта рука принадлежала кому-то из гостей. Ник со всею ясностью вспомнил: когда он проходил мимо двери, эта рука держала на весу стакан, полный зеленого молодого вина. Веселое лицо грузина также сохранилось в памяти.

Воздух кончился. Ник выпустил изо рта пузырь. Грудь сдавило в холодных гибких тисках. Подтянул под себя круг, выпустил скобу...

...было ли на самом деле, может быть, это только привиделось ему от кислородного голодания, но когда Ник уже повернулся, поднимаясь из зелени и мути, совсем с другой стороны глянуло еще одно знакомое мертвое лицо.

Долго он не мог отдышаться. Он видел людей, смотрящих на него с высоты волнореза, их лица. Он протер глаза. Девушки в ярких купальниках. Группа, стоящая на волнорезе, увеличилась. Рядом с девушками появились несколько подростков. Подростки были одинаково одеты: чистые белые рубашки, черные облегающие брючки и, несмотря на жару, коричневые, некрасивые, так же одинаковые, высокие ботинки на шнуровке. Они стояли и смотрели на него. Каждый маленький блестящий глаз похож на кончик торчащего штыка. Но Ник тут же забыл эти полудетские лица. Потерял...

Движение назад было медленным и приятным. Он бултыхал ногами, лежа на круге, он смотрел в небо, он отдыхал, все-таки его немножко поташнивало, но в отличие от чувствительного ныряльщика, никакой рвоты на губах, только горькая соль воды. Выбравшись на берег, отдал круг малышу.

Голова кружилась, и пляж слегка вибрировал, желто-голый, банановый, перед глазами. Сознательно покачивая головой, Ник поискал среди загорающих тел, но не нашел. Ли куда-то делась. Ее темный купальник пропал, пропала ее плетеная сумка.

– Мальчик!..

Он зачем-то протянул руку к кругу, но ребенок оказался уже далеко в воде, подпрыгивал весело на своей красной подушке.

« Если она ушла купаться, – преодолевая головокружение, подумал Ник, – то где наша подстилка? Не могла она никуда уйти! Она видела эти пальцы. Она знала, что я там увижу... Она ждет где-то здесь... Вот же она! »

Ли подняла голову и приложила к уху часы. Он даже услышал их громкое тиканье. Она присела, подбирая ноги, и смотрела на него сквозь сверкающие черные стекла очков. Она разделась. Поэтому он и не заметил ее голой спины среди других голых спин. Ли сняла очки.

– Ма! – выдохнул он, падая в песок на колени прямо перед ней. – Спасибо!..

– Спасибо?

– Ты же знала, что я там увижу? Ты хотела, чтобы я не сблевал от страха...

Ли вернула очки на место.

– Прости, я не буду больше говорить гадости!

Руки его все еще дрожали. Он взял фотоаппарат.

– Можно?

Просыхающий, но еще влажный палец взвел затвор.

– Делай, что хочешь... – в ее голосе проскользнуло настоящее безразличие. – Снимай, как хочешь.

Он навел объектив, взяв в кадр только ее лицо и тянул время, не нажимал на спуск.

Щелчок затвора будто слегка ударил ее по щеке. Конечно, Ли не могла видеть, что сын фотографирует только ее лицо.

– Увидел это? – спросила она. Она легла на живот, подставляя солнечным лучам молочно белые узкие ягодицы (все-таки она успела загореть, остальное тело было значительно темнее).

– Ты имеешь в виду мертвецов? Мертвецов видел. Нужно было сказать, я бы и смотреть на них не стал. Они неприятно смотрятся.

Отступив на шаг, он снова взвел затвор. Теперь в кадр попали, кроме профиля Ли, ее плечи. Он еще чуть отступил, в кадре оказалась белая полоса, перечеркивающая лопатки.

Он отшвырнул фотоаппарат и растянулся на подстилке рядом с матерью. Он закрыл глаза и расслабился. Локтем он ощущал ее кожу, самый краешек ее тела. Часы тикали где-то слева, они лежали на сумке, рядом с часами валялся раскаленный фотоаппарат.

 

prevвернуться к предыдущей
главе

home

вернуться к оглавлению

nextчитать следующую
главу
новости | фильмы | бесплатный просмотр| магазин | музыка| обсуждение | наши друзья | клипарты | об авторах | адрес
© A&R Studio 2005